2.28.2023, 14:49
В Польше начали надоедать украинские беженцы, число которых продолжает расти, пишет Zaxid. Из-за притока мигрантов образовался дефицит арендного жилья, выросла инфляция. Ситуация осложняется нежеланием приезжих адаптироваться к местным условиям, что приводит к конфликтам.
Мирослава Керик — историк, социолог, эксперт по миграции и украинскому сообществу в Польше. Председатель правления фонда «Наш выбор» и главный редактор месяца «Наш выбор». Она также работает в Институте философии и социологии Польской академии наук. В своей работе она совмещает действия, направленные на интеграцию украинских мигрантов в Польше, с реализацией многочисленных исследовательских проектов в сфере миграции.
В интервью Ярославу Коцишевскому Керик призывает поляков и украинцев задуматься о проблемах сосуществования. Украинские мигранты в Польше должны научиться адаптироваться к польским условиям. Но, по ее словам, изменения должны исходить и от поляков.
Ярослав Коцишевский: Количество украинских беженцев в Польше уменьшается. Это устойчивый тренд? Или те, кто бежал от конфликта, чувствуют себя в достаточной безопасности, чтобы вернуться?
Мирослава Керик: С июня мы наблюдаем устойчивое снижение числа людей, остающихся или приезжающих в Польшу. В это время конфликт достиг своего апогея и стало ясно, где проходит линия фронта. Люди просто хотели вернуться, и они бы вернулись, если бы их дома не были разрушены, а их район был достаточно безопасным. Конечно, мы ожидали, что зимой в Польшу приедет больше людей.
В Украине разрушено от пятидесяти до шестидесяти процентов энергетической инфраструктуры, что привело к отсутствию электричества, отсутствию тепла, отсутствию воды, потому что все работает на электричестве. У людей часто нет электричества полдня или всего восемь часов в день, а в селах до четырех часов в день. Если зима будет холодной, люди вернутся.
– На ваш взгляд, сейчас Польша лучше подготовлена к приему беженцев, чем год назад? Будет ли легче им помочь?
– У государства есть эффективный механизм для строительства приютов или установки палаток, где люди могут получить временную поддержку. Чиновники говорят, что могут одновременно принять от восьмидесяти до ста тысяч человек для группового размещения, но я не думаю, что мы будем готовы, если приедет больше людей. Помогаем уже почти год, люди устали, уже не получится, как раньше, разместить столько посетителей в частных домах. То, что произошло в феврале и марте, произошло благодаря поддержке гражданского общества. Без этой доброжелательности и открытости польского народа само государство не устояло бы. Боюсь, сейчас это сложнее из-за усталости общества и инфляции, из-за которой у людей стало меньше средств к существованию, а содержание большего количества семей стоит денег. Не хватает мер поддержки со стороны государства, особенно если кто-то приходит на второй раз.
Как вы думаете, чего конкретно не хватает?
— В первую очередь у нас жилищная проблема. В Польше по-прежнему почти два миллиона человек. Многие из них до сих пор живут в приютах, хотя у них есть работа. Ведь некоторые из них имеют работу, к сожалению, ниже своей квалификации, с зарплатой, которой не хватает на аренду жилья на рынке. Также ощущается нехватка арендного жилья. И это проблема с угрозой бездомных.
У Польши уже должна быть стратегия поддержки. Команда под руководством министра Агнешки Щигай (Агнешка Щигай — министр без портфеля, отвечающая за вопросы, связанные с миграцией. — Ред.) работает над стратегиями вовлечения в общество различных социальных групп, в том числе мигрантов и беженцев. Мы надеемся, что работа этой команды приведет к созданию этой стратегии. Это потребует финансовой поддержки и приверженности со стороны всех министерств. Еще неизвестно, насколько это правительство будет готово к таким изменениям, потому что речь идет о реформировании системы поддержки уязвимых групп по всей Польше. А это, однако, требует затрат и желания. С другой стороны, необходимо разработать миграционную политику, интеграционную политику, которая не зависит только от МВД, которое думает только о политике безопасности и классифицирует мигрантов как группу угрозы.
Миграция имеет разные лица и затрагивает разные сферы жизни, и государственная политика должна разрабатываться с участием местных и центральных властей, неправительственных организаций, учреждений, действующих в Польше, и самих мигрантов. Затем мы можем говорить о видении того, какой страной хочет быть Польша.
Между прочим, она никогда не была моноэтнической страной; после Второй мировой войны меньшинств было немного. Сейчас картина изменилась из-за миграции, из-за конфликта, из-за приезда беженцев из Украины в Польшу.
Некоторые из них останутся, потому что им просто некуда возвращаться, или потому что их дети ходят в школу и нашли здесь дорогу. Города, в частности, не будут моноэтническими. Мы должны думать о том, как мы можем жить вместе в этом доме, а это значит, что не только беженцы или мигранты должны адаптироваться к польским условиям. Изменения также должны исходить от поляков.
— Выпуск номеров PESEL (Powszechny Elektroniczny System Ewidencji Ludności, т. е. Универсальной электронной системы регистрации населения. — Ред.) оказался удачным. Чему мы можем доверять после этого года опыта?
«Хорошо, что правительство быстро отреагировало и люди въехали в страну без необходимых документов, которые они не могли предоставить, потому что бежали и не планировали уезжать, не планировали мигрировать. У некоторых из них не было документов, только внутренние украинские паспорта. В противном случае они не смогли бы пересечь границу. Следует отметить, что для граждан Украины важна законность пересечения границы и возможность передвижения. Это был ключ, та открытость, которая позволяла людям приезжать в Польшу.
Во-вторых, это COVID-положительные результаты. Научились работать онлайн, некоторые системы упростили, работа государства, скорость ответа, скорость законов. В этом есть недостаток – консультации не проводятся, поэтому часто допускаются ошибки и принимаются решения, противоречащие закону. С другой стороны, у нас быстрая реакция — давая номер PESEL, мы открываем доступ к рынку труда, к социальным услугам. Это позволило людям быстро адаптироваться и в то же время чувствовать себя в безопасности и иметь возможность обратиться за поддержкой.
Стоит отметить, что такой ситуации, когда украинцы пользуются большой системой социального обеспечения, не бывает. Это единовременная выплата в размере трехсот злотых, а затем включение в программу «пятьсот плюс» — пятьсот злотых для детей. Но если говорить о том, что некоторые беженцы работают, то доход, который они приносят на социальное обеспечение, больше, чем тот, который они получают. Около двадцати пяти тысяч человек воспользовались социальной помощью, что является небольшим числом по сравнению с почти двумя миллионами беженцев.
В Польше очень либеральная система доступа на рынок труда для иностранцев, но рынок труда требует больше людей разных профессий. К сожалению, мигранту постоянно требуется разрешение на каждую работу, даже если он всегда работает у одного и того же работодателя, ему необходимо оформлять отдельное разрешение. Это снижает мобильность, создает параллельную экономику и многие другие патологии. Текущая ситуация с введением номера PESEL и возможностью создания индивидуальной компании открыла доступ к рынку труда, и эта мобильность на рынке труда позволяет людям быстрее находить друг друга, а теневая экономика сокращается. Польский рынок труда не рухнул и сейчас, когда у нас инфляция и будут сокращения. Посмотрим, как он восстановится, но пока, по оценкам специалистов, работу нашли 400 тысяч человек, большинство из них — взрослые мигранты. Польский рынок труда может поглотить в два раза больше.
– В начале конфликта поляки очень хотели помочь. Однако частные ресурсы имеют пределы, наступает усталость и пропаганда пытается разделить поляков и украинцев. Насколько это проблема сейчас?
«Усталость — естественный процесс. Потому что как долго мы можем принимать кого-либо, даже наших собственных родственников, дома? Это всегда сложно. Недавнее исследование Krytyka Polityczna показывает, что поддержка Украины и ее победы в этом конфликте очень высока, причем для разных социальных слоев. Хуже с поддержкой беженцев. Люди, находящиеся в сложной ситуации, принадлежащие к исключенным, более маргинализированным и малопривилегированным группам, к сожалению, воспринимают украинцев как угрозу доступу к здоровью, к различным услугам, считают, что из-за них образуются очереди, что к ним проявляется инфляция, что из-за них затруднен доступ в детские сады и школы.
Создается фейковая новость, которая живет своей жизнью — якобы кто-то кому-то сказал, что кто-то требует все бесплатно, создается негативный стереотип об украинках и украинцах как таковых, которые хотят злоупотреблять системой соцзащиты, требуют все бесплатно, делают не хотят работать или занимать чужие рабочие места. Профессии, выполняемые мигрантами и беженцами, являются наиболее доступными и неквалифицированными, например, в сфере услуг или домашней работе, то есть уборке, уходе или питании. Но польские женщины и мужчины тоже присутствуют на этом рынке и боятся конкуренции.
С другой стороны, мы видим проблему в недостаточной поддержке школы и системы образования в работе с классами с детьми-иностранцами. Как работать на занятиях со студентами из разных культур? Это уже не моноэтническая группа. Преподаватели и директора действуют и повышают свою квалификацию по способностям, но здесь нужны системные действия, поддержка педагогов в профессиональном развитии, чтобы учебная программа была адаптирована. Сами учителя поднимают вопрос, что если они хотят повысить свою квалификацию, то, к сожалению, им придется платить из своего кармана. В дополнение к ограничению доступа к школам, которые предлагают это обучение. К сожалению, это становится большой проблемой для учителей, особенно в небольших городах, где этот доступ более ограничен, чем в Варшаве. Потому что, с точки зрения Варшавы, у нас много знаний, много возможностей, много институтов.
– Украинцы сейчас самая большая группа мигрантов и беженцев в Польше, но не единственная. Раньше был значительный приток из Беларуси и других стран. Существует ли конкуренция между мигрантами и беженцами из разных стран или континентов?
— Немного хуже себя чувствуют беженцы из других стран, потому что поляки с распростертыми объятиями отнеслись к беженцам из Украины с 24 февраля прошлого года, и совсем по-другому — к беженцам с польско-белорусской границы, с которыми те же службы вели себя совершенно иначе. Они тоже бежали от конфликта и нуждаются в поддержке. Негативный образ беженцев, особенно культурно иных, иных, чернокожих или азиатов, к сожалению, влияет на готовность помочь.
Мы также должны помнить, что Украину покинули не только украинцы. Были и граждане других стран, которым пришлось бежать от конфликта, но они не получили поддержки. Например, у граждан африканских стран, которые учились в Украине, были большие проблемы. У них было четырнадцать дней, чтобы связаться со своими посольствами и, возможно, уехать или принять решение о законности своего пребывания. Это была очень сложная ситуация для беженцев из Украины. Они там получили статус, приехали сюда, но не могут обратиться в посольство, потому что бежали из страны из-за преследований.
Мы видим и другие признаки: белорусские беженцы чувствуют себя хуже, чем украинцы. На данный момент у нас также есть проблема в украинско-белорусских отношениях. Украинцам очень сложно отделиться друг от друга – многие белорусы и белоруски являются беженцами, покинувшими страну и не поддерживающими режим Лукашенко, но пока открытых конфликтов мы не наблюдаем.
